так мерзко ощущать себя пустым кувшином и древом бесплодным. причем - в сезон. пырюсь в файл и тетрадку, зайчатков идей выше крыши, ни слова наружу. а так хочется - говорить историями.
если бы у меня был идеальный читатель, или прекрасная дама, или в конце концов интериорезированный значимый иной, я сейчас спрашивал бы - и что бы ты обо мне подумала сейчас, когда я унылая фигня.
заявочки ещё с октября, все бессрочные челленджи, все текущие мероприятия - они смотрят на меня большими мультяшными глазами и подмигивают.
кстати какие обалденные же заявочки пришли ко мне на обеих сантах; одна очешуительна сама по себе, другая почти на сто процентов то, что я и сам бы хотел. мимими.
и я молчу обо всём прочем фэндомном, во что я имел неосторожность ввязаться.
кстати о прочем фэндомном, почему все рецепты бутафорской крови рассчитаны на людей, которые едят?
а впрочем, всё хорошо, и да, я помню, что некоторые люди слишком - но не я, теперь уже нет. бггг. это было бы так хорошо, если бы было правдой. если бы оно работало так, как задумывалось.
Оригинал взят у catherine_catty в Учебник парашютиста В 1946 году солдат 1 парашютно-десантного полка G. de Rastilly нарисовал «Учебник парашютиста». Предлагаю посмотреть.
1. Опытный парашютист учит новичка.
2. Не надо трусить перед прыжком. читать дальше 3. Надо прыгать без колебаний.
4. Последний должен закрыть за собой люк.
5. Нельзя быть рассеянным.
6. Нельзя быть над парашютом, это против правил.
7. Нужно приветствовать встретившихся офицеров и спрашивать у них позволения их обогнать.
8. Нужно избегать препятствий.
9. Нужно правильно выбирать место приземления.
10. Нужно избегать каминных труб.
11. Не стоит падать в болото, это неприемлемо для джентльмена.
12. Не нужно падать на дерево, можно повредить парашют.
13. Нужно уметь разглаживать свой парашют.
14. Не надо развлекаться, повторяя неудачные эксперименты.
15. Не надо использовать свой парашют как носовой платок.
О внесении изменений в статью 16 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях
Статья 1
Внести в статью 16 Федерального закона от 26.09.1997 N 125-ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях" (Собрание законодательства Российской Федерации 1997, N 39, ст.4465; 2002, N 12, ст. 1093; 2003, N 50, ст. 4855; 2004, N 27, ст. 2711; 2008, N 30, ст. 3616; 2011, N 27, ст. 3880) изменение, дополнив её пунктом 2.1 следующего содержания:
"2.1 Молитвенный обряд, а также религиозные обряды, сопряженные с насильственными действиями в отношении человека или животного беспрепятственно совершаются в культовых зданиях и сооружениях, местах и объектах, специально предназначенных для богослужений, молитвенных и религиозных собраний, религиозного почитания (паломничества), в учреждениях и на предприятиях религиозных организаций, а также в жилых помещениях. В иных местах совершение молитвенного обряда, а также религиозных обрядов, сопряженных с насильственными действиями в отношении человека или животного осуществляется в порядке, установленном нормативно правовыми актами субъектов Российской Федерации."
Статья 2
Внести в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (Собрание законодательства Российской Федерации, 2002, N 1, ст. 1; 2006, N 43, ст. 4412; N 50, ст. 5279; 2007, N 26, ст. 3089; N 31, ст. 4007; N 46, ст. 5553) изменение дополнив статьёй 20.30 следующего содержания: "Статья 20.30. Нарушение установленного порядка совершения молитвенного обряда, а также религиозных обрядов, сопряженных с насильственными действиями в отношении человека или животного.
1. Нарушение установленного порядка совершения молитвенного обряда, а также религиозных обрядов, сопряженных с насильственными действиями в отношении человека или животного - влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от пятисот до одной тысячи рублей, на организаторов в размере от одной тысячи до двух тысяч рублей. 3. Проведение религиозных обрядов, сопряженных с насильственными действиями в отношении человека или животного в непосредственной близости от детских учреждений, а равно совершение молитвенного обряда, если это привело к нарушению общественного порядка или создало угрозу безопасности населения - влечет наложение административного штрафа в размере от одной тысячи до двух тысяч рублей или административный арест на срок до пятнадцати суток."
пришла идея. сбегал на фикбук, ничего не нашел. кажется, надо добавлять пунктик в вишлист, но для этого надо вспомнить, есть ли у меня этот самый лист.
снилась ролевка по чему-то типа Диаблы. я был бабой с топором (что уже хорошо), и в компании видимо амазонки и видимо двух магов мы дошли до босса уровня - здоровой синей туши, вооруженной исключительно собственным исключительным достоинством. впрочем, это ему не помогло. а потом мы стали делать перепись мобов и на споре о "нет, их было десять, еще одного Серега играл", меня поднял будильник.
я тут опять придумал сценарий для ужастика. короче. произошло НЕЧТО страшное и нихрена не понятное с участием НЁХ или хотя бы чупакабры из лесополосы имени 50летия Октября, про которую я уже писал. и вся королевская конница ломает головы над тем, что именно. а правду знает только заслуженный шаман деревни Гадюкино Семён Семёныч. но НЁХ ему не разрешает рассказывать, потому что правда заключается в том, что эта самая НЁХ перепилась и пошла буянить. в частности, пела, плясала и убила кого-то чайником. и ей стыдно. и компрометирующие фоточки она до сих пор прячет в гнезде. вернее, плёнку, потому что печатать фоточки она не умеет. а Семён Семёныч страдает. потому что он задолбался хранить эту тайну. и фоточки он видел.
ещё вчера хотел стырить из жж-шечки сразу чота вспомнил, как о том году пьяный я звонил матери, орал в трубку "если что, конец света - это тоже я" и ржал.
Гей-пара из округа Саффолк штата Нью-Йорк признались, что являются причиной урагана "Сэнди", "Катрина", гражданской войны в Йемене и иных мировых неприятностях. ссылочко
"Нет смысла дальше это скрывать. Наша с Филом любовь стала причиной всех крупных стихийных бедствий последних лет. Ураганы "Сэнди" и "Катрина", подводное землетрясение в Индийском океане в декабре 2004 года, ужасная комедия "Красавица и уродина" с Пэрис Хилтон. Все это — наша вина. Мы не знаем, как это могло произойти, но эти радикальные евангелисты, как всегда, попали точно в цель. Первый раз, когда мы 18+ Секс и насилиепоцеловались на улице, собаку сбила машина. Когда я впервые сделал Филу минет в 1994 году, началась гражданская война в Йемене. А все случившееся в Ливии вызвано тем, что мы провели все выходные в отеле на Тенерифе. Это мучительно, но нам приходится с этим жить", — заявил 43-летний Крис Грин.
Главным объектом троллинга стал проповедник Джон Мактернан, провозгласивший последний ураган божьим наказанием за содомию. После громкого заявления гомосексуалов он попытался откреститься сам от себя. "Да я сам не верил всей этой чуши! Ад приходит как раз вместе со всяким таким хамьем. Я никогда не думал об этом всерьез! Послушайте, я просто хватаюсь за соломинку. Нужно же найти виноватого. Я — это выход для моей общины. Я же не могу обвинять какого-нибудь неграмотного мусорщика с 18 детьми! Он — моя аудитория", — оправдывался Мактернан. Ранее проповедник связал ураган "Айзек" с массовыми судебными разбирательствами по делам геев в Нью-Орлеане.
Любопытно, почему Мактернан решил, что альтернативой обвинения во всех грехах геев может быть только обвинение во всех грехах мусорщиков. Очень интересно устроены мозги у проповедников))
подходит ко мне сегодня начальник цеха (не путать с началовом, этот - хороший мужик) и спрашивает, мол, не разобрались ли мы, как приход материалов в программу забивать. нет, говорю, и так и эдак пробовал, не сохраняет хоть ты дерись. а ты, говорит он, у главного по компутерам спрашивал? (а надобно вам знать, что наш главный по компутерам считает сверхзадачей установить фотошоп, а для быстрого доступа к интернет-страничке сохраняет её как хтмл-файл на рабочем столе) я вздохнул и печально сознался, что главный по компутерам мне ответил - ну ты разберись там и всем объясни.
и стало мне грустно и почему-то невыносимо стыдно.
и тогда ещё немножко Макбейна для Трели, ознакомления со стилем ради, из первых подвернувшихся книг.
В ранние предрассветные часы есть особое своеобразие в жизни города, и в эти часы город не похож на себя. Город — это женщина, и так будет всегда. Он просыпается, как женщина, осторожно пробует наступающий день на вкус робким зевком и с улыбкой потягивается. моар лирикиЕе губы бесцветны, волосы растрепаны, тело еще не остыло от сна. Когда солнце окрашивает небо на востоке и накрывает ее утренним теплом, она становится похожей на невинную девушку. Она одевается в убогих меблированных комнатах, в трущобах и в роскошных пентхаузах на Холл-авеню, она одевается в многочисленных квартирах в Айсоле, Риверхеде и Калмз-Пойнте, в частных домах на Бестауне и Маджесте, и выходит она совершенно другой женщиной — деловой, элегантной, привлекательной, но не сексуальной. Она абсолютно уверена в себе, причесана и накрашена, но у нее нет времени на всякие глупости — впереди у нее долгий рабочий день. В пять часов с ней происходит метаморфоза. Она не переодевается, эта женщина-город, она не меняет платье или костюм, на ней те же туфли на высоких каблуках или стоптанные мокасины, но что-то проглядывает сквозь ее непроницаемую оболочку — настроение, интонация, какое-то движение души. Теперь это другая женщина. Она сидит в барах, расслабляется в беседках или на террасах небоскребов. Это уже другая женщина, с ленивой зазывной улыбкой, с усталым лицом и непостижимой тайной в глазах; она поднимает бокал, тихо смеется — и вечер застывает в ожидании, а небо на горизонте окрашивается пурпурными красками заката. Вечером она становится самкой. Она сбрасывает с себя женственность и превращается в самку. Весь лоск пропадает, она становится легкомысленной и слегка распутной девчонкой; она сидит нога на ногу, помада стерлась от поцелуев, она отвечает на ласки мужских рук, становится желанной и податливой и в то же время совершенно необузданной. Ночь принадлежит женщине, а город — это и есть женщина. В предрассветные часы она спит, и она совершенно не похожа на себя. Утром она проснется вновь, зевнет в тишине и с довольной улыбкой потянется. Ее волосы будут растрепаны, но мы узнаем ее, ведь мы часто видели ее такой. Но сейчас она спит. Этот город, эта женщина спит. Тишина. Иногда то тут, то там загораются окна, моргнут и погаснут, и снова тишина. Она отдыхает. Мы не узнаем ее, когда она спит. Ее сон не похож на смерть, потому что мы слышим и чувствуем дыхание жизни под теплым одеялом. Эта незнакомая женщина, с которой мы были близки, которую страстно любили, сейчас спит, повернувшись на бок, и наша рука лежит на ее роскошном бедре. Мы чувствуем в ней жизнь, но мы не знаем ее. В темноте она безлика. Она может быть любым городом, любой женщиной. Она набросила на плечи черный покров раннего утра, и мы не узнаем ее. Перед нами незнакомка, и глаза ее закрыты.
***
Июньский субботний полдень наполнял улицы города магической атмосферой. Пожилая леди в платье в цветочек и шерстяной шали сидела на скамейке в Гровер-парке, кормила голубей и что-то ласково им нашептывала. моар бытовушкиЕе раскрытая сумочка лежала рядом на скамейке. Из нее высовывался наполовину законченный серый свитер и пара вязальных спиц. Какой-то длинноволосый студент с окладистой бородой подошел к скамейке и сел рядом. На нем были синие Джинсы, майка и стоптанные армейские ботинки. Он открыл “Республику” Платона и погрузился в чтение. Пожилая леди посмотрела в его сторону. Она бросила пригоршню хлебных крошек голубям, пробормотала им что-то ласковое и снова взглянула на парня, который был всецело поглощен книгой. — Не смотри на меня так, — неожиданно сказала она. Парень быстро глянул в ее сторону, не будучи уверенным, что она обращается именно к нему. — Ты слышал, что я сказала, дерьмо! — повторила она. — Не смотри на меня так, ты, подонок! Молодой человек посмотрел на нее, решил, что она сумасшедшая, закрыл книгу и уже поднимался со скамейки, когда она потянулась к сумочке, схватила спицу и воткнула ее прямо ему в глаз. Острие спицы вышло наружу в районе затылка. Воркующие голуби у ее ног продолжали клевать крошки.
***
Они помогали друг другу раздеться в темноте. Они могли оба быть белыми, они могли оба быть черными, они могли быть какого угодно цвета — это было совершенно неважно, потому что они не видели друг друга в темноте. моар эротикиЦелуясь в темноте и стоя вплотную друг к другу, они расстегивали пуговицы и «молнии», пока не оказались обнаженными. Они прижались друг к другу в темноте, он — крепко, она — нежно, и на ощупь ласкали друг друга. В темноте ее кожа была шелковистой и гладкой, как полированный алебастр. В темноте его кожа была шелковистой и гладкой, как полированное эбеновое дерево. Наконец они подошли к кровати и легли рядом. Они целовались и ласкали друг друга в темноте — губы к губам, тело к телу. Происшествие в ресторане только увеличило их пыл. Отчаянное стремление доказать, что это можно преодолеть, что так не может, не должно оставаться, усилило их страсть. В темноте их сердца стучали в такт. Он вошел в нее в темноте и почувствовал, что она принимает его, раскрывается перед ним, бормоча какие-то ласковые слова. Он погрузился глубже, подался назад и снова погрузился. При каждом толчке их бедра прижимались друг к другу, теплые и мягкие в темноте. Он был сдержанным и осторожным, и она отвечала ему так же осторожно, но потом ритм сделался исступленным. Они почувствовали себя свободнее, нашли мелодию, объединившую их. Волна этой музыки оглушила их, повлекла к далекому берегу и выбросила на него. И в темноте они снова прижались друг к другу, словно дети. Утром они посмотрели друг на друга. Он был все таким же белым. Она была все такой же черной. — А почему бы нам это не узаконить? — спросила она. — А давай! — сказал он.
***
Каждый раз, когда Клинг приходил в лабораторию на Хай-стрит, его охватывало чувство, которое он испытал в одиннадцать лет на Рождество, когда родители подарили ему набор химических реактивов. моар процедуркиЛаборатория занимала почти половину первого этажа здания Центрального управления, и хотя Клинг понимал, что для Гроссмана и его коллег она была самым заурядным местом, для него же – страной научных чудес. Ему она представлялась воплощением правды и справедливости в виде рядов камер и фильтров, светильников и увеличителей, конденсаторов и проекторов. В молчаливом скоплении обычных и стереоскопических микроскопов была аура неизвестных миров. В кварцевых лампах с их ультрафиолетовым светом – какая-то магия, а в мензурках и тиглях, в колбах и треножниках, в бюретках и пипетках, в пробирках и горелках Бензена – неизъяснимая поэзия. Полицейская лаборатория была жизненным воплощением “Меканикс иллюстрейтид” с ее весами и инструментами, измерительными лентами и микрометрами, скальпелями и микротомами, шлифовальными кругами и струбцинами. И надо всем этим витал аромат тысячи химических веществ, щекотавших ноздри, словно запах экзотических духов с древнего арабского барка. Он любил эту лабораторию и входил в нее, как маленький мальчик, забывая часто, что он пришел обсудить факты, связанные с насилием и смертью.
Наступил понедельник. Он всегда наступает с завидной регулярностью. По понедельникам встаешь, как правило, не с той ноги и начинаешь прикидывать, как обстоят дела, и чаще всего выясняешь, что обстоят они скверно. Такова уж натура у понедельника – подлая натура. Казалось бы, что понедельник должен быть началом чего-то нового, светлого. Но на деле почему-то получается так, что он бывает лишь продолжением старого, и по понедельникам ты просыпаешься с досадным чувством, что тебе предстоит лишь скучное повторение прошлого. Честно говоря, следовало бы издать закон, который запрещал бы понедельники.