[valery]

после долгого перерыва - ещё мой рассказик.



Ночной дозор.

Можно сказать, real people fiction, имена изменены, но кто в теме - тот поймет.

немного бредятины, немного мата.





Ночной дозор.

для Айи

Когда Данила Борисович Мутаков поздно ночью возвращался домой, на улице творилось нечто странное. Из-за фонарей выглядывали зеленые чертики и голосом коллеги, Жени Зайчика, говорили: "А я ещё и вышивать... и на машинке могу". Где-то впереди маячила фигура студентки Цветковой. Студентка грозила ему пальцем и раз за разом повторяла: "Нет, вы не понимаете, все дело в бессознательном нарушении пространственно-временного континуума."

- Сгинь, нечистая, - заплетающимся языком пробормотал Данила.

- Данила Борисович, да вы пьяный! – обрадовалась Цветкова. – Всё декану скажу.

- Я не пьяный, - возмутился Мутаков. Цветкова довольно рассмеялась. И исчезла, сказав напоследок: "Я всё вижу".

Данила не знал, что и делать: в вездесущую Цветкову он не верил и был склонен считать её непрошеной галлюцинацией. Но, с другой стороны, слишком уж реально смотрелась студентка в свете фонаря.

"А я иду, шагаю по Москве!" – не унимался чертик, обретший уже и портретное сходство с Зайчиком.

- Хоть ты заткнись, - не выдержал Мутаков.

- Данил, ты с Цветковой не ругайся, когда она глючится, - добродушно посоветовал Зайчик. – Потом поймешь, почему.

Мутаков икнул. Чертик захихикал. Мутаков резко остановился. Чертик заржал. Мутаков огляделся и побежал домой. Вслед ему долго доносился истерический хохот Зайчика и – кажется – голос студентки Цветковой, говорившей что-то о кинематографе и задачах взросления субъектности декана.



Дома Данила Борисович включил все лампочки, открыл холодильник и заперся на кухне. "А я иду..." – вякнуло было радио, но под грозным взглядом Данилы мгновенно заткнулось. Мутаков достал банку пива и попытался расслабиться...

На окне сидела студентка Цветкова с открытым томиком Фрейда.

- Данила Борисович, пиво на ночь? Да ещё и на пустой желудок? – голос Цветковой звучал строго. – Гастрита захотелось?

Данила уронил банку и замотал головой.

- Это значит "нет"? – поинтересовалась Цветкова. – Хорошо. Уберите пиво и возьмите сливки. Которые на нижней полке. Умничка. Спокойной ночи. – Цветкова исчезла. Мутаков схватился за голову.

Остаток ночи Данила Борисович просидел, накрывшись сразу тремя одеялами. Было жарко и душно. Но он боялся, высунувшись из укрытия, увидеть перед собой Цветкову.



Утро прошло спокойно. Цветкова не объявлялась. Зато объявился Женя Зайчик, вполне реальный, зримый и осязаемый. Со зримой и осязаемой новостью:

- С кафедры звонили, через полчаса мы с тобой семинар ведем.

Было семь утра.

- Как же меня заебал этот Универ, - неразборчиво возмутился Данила.

- Сам мудак, - не в тему обиделся сонный Женя. Мутаков глубоко задумался. Не помогло. В углу померещилось лицо Цветковой. Неизвестно, увидел ли его Зайчик, но почему-то он внезапно заторопился.



Впервые в жизни Мутаков летел на работу как на крыльях. Спотыкаясь о трамвайные рельсы, не оглядываясь и не поднимая головы. И первым, кого он увидел в холле Универа, была студентка Цветкова во плоти, со стаканом кофе и библиотечным сборником русских сказок. Данила Борисович шарахнулся в сторону. Цветкова, открывшая было рот, чтобы поздороваться, проводила Мутакова удивленным взглядом и пожала плечами.



У дверей кафедры стоял великий и ужасный Сергей Викторович Заразин с точно таким же – ошалело-растерянным – выражением лица, как и у Мутакова. Данила кивнул и попытался протиснуться в щелку между стеной и дверью.

- Данила, - остановил его Заразин. – Дошло до меня, что ты с чертями общаешься. Это правда?